Накануне 79-летия освобождения нашего города от немецко-фашистской оккупации мне вспомнились рассказы моих родителей, которые пробыли «под немцем» почти полгода.
Кое-какие сведения также вычитаны мною из документов, которые показывал мне ныне покойный поисковик А. В. Павленко.
Роды
Мой отец 1912 года рождения в 1941 году еще не был женат, а мать почти на восемь лет его младше, уже выходила замуж и родила двоих детей, но осталась вдовой, а дети умерли от болезней. Сошлись они в 1940 году, а скромную свадьбу отпраздновали за месяц до начала Великой Отечественной войны.
Когда началась война, оба моих родителя трудились на химкомбинате, отца на фронт не призвали, так как в результате трудовой травмы он потерял глаз.
С весны 1942 года химкомбинат начал эвакуацию. Поэтапно особо ценные специалисты вместе с семьями эвакуировались на восток страны в вагонах, прицепленных к эшелонам с промышленным оборудованием. Летом специально созданные бригады начали минирование оставшихся станков, но все взорвать не успели. Немцы пришли в город и почти сразу же приступили к восстановительным работам на химкомбинате, мобилизовав оставшихся в городе работников комбината. Мама была беременной, ее не тронули, а отца под прицелом винтовки увели на завод. Отец много не рассказывал об этом, время было такое, лишнего не болтали. Умер он в 1974 году от болезни, и не захватил перестроечной демократии, когда стало возможным обо всем говорить, только с досадой вспоминал, что немцы зарплату не платили, но для того времени кормили хорошо: давали в день два котелка еды — борщ и кашу. Отец половину носил матери. Работали с раннего утра до сумерек, за отсутствие на рабочем месте немцы могли расстрелять. Одним из ярких воспоминаний моих родителей были роды.
Когда у мамы начались схватки, отец растерялся — чем мог помочь роженице неопытный в таких делах мужик? Мать кричит, а он мечется по комнате в бараке, затем выскочил на улицу за помощью, там его заметил немецкий часовой, направил на него винтовку, подозвал жестами. Отец кое-как объяснил ему, что жена рожает, немец понял, достал свисток, и на его сигнал прибежала караульная смена. Начали ругаться, когда узнали, в чем дело, но военного фельдшера привели. Как оказалось, пожилой фельдшер немного говорил по-русски, объяснил, что был в русском плену еще в гражданскую войну. Затем заставил раскочегарить печку, нагреть воду. После этого всех из комнаты выгнал и принял роды. Родился крепкий мальчик, взвесили безменом — 6 кг. Откуда у такой хрупкой матери такой младенец?
Фельдшер видимо что-то в этом узрел, и хлопая новорожденного по попке произнес: «Рюсский богатырь, растет бистро-бистро, а затем капут!». Родители не придали значения его словам, однако через десять месяцев быстрорастущий мальчик внезапно заболел, его скрутила «младенческая», как говорила мать (так называли ранее полиомиелит), и умер.
Цыганка
Летом 1942 года наши войска отступали на юг, и уже слышалась артиллерийская канонада за рекой Северский Донец. До прихода немцев в Каменск-Шахтинский оставались считанные часы. По улицам в спешном порядке продвигались отступающие колонны военных и гражданских. По улице мимо барака, где жили мои родители, в спешке проследовал цыганский табор. В повозках сидели женщины, дети, старики, а взрослые цыганы погоняли лошадей либо скакали верхом. На минуту они остановились у барака, а потом еще быстрее помчались на юг. Любопытство заставило маму выйти за калитку, посмотреть, зачем цыгане останавливались? У забора она увидела старую цыганку в цветастом платке, полулежащую прямо на земле. Старуха сказала, что соплеменники ее бросили, так как ноги у нее не ходят, и она скоро умрет. При этом цыганка нисколько не осуждала свою родню, не хотела им быть обузой в такое тяжелое время. Мама пожалела старую женщину, помогла ей подняться, отвела ее в сарай, где хранились дрова и сено. Цыганка напрочь отказалась идти в барак, сказала, что к такому жилью не приучена. В сарае мама соорудила ей из сена постель, принесла подушку, а потом носила ей еду. Старушка каждый раз отказывалась, но понемногу ела. Благодарила за заботу, и все время твердила, что скоро умрет. Видимо, бабушка была не простая, знала свой срок и протянула недолго. Однако, она сумела своеобразно отблагодарить за помощь и сочувствие: научила маму лечить некоторые болезни с помощью молитв, например, грыжу у младенцев, испуг, а еще избавлять от сглаза и наговоров. Мама плохо знала грамоту, молитвы и обряды просто запоминала, и всегда сожалела, что забыла, как лечить язву, зубную боль и еще ряд серьезных заболеваний. Чтоб лечение получалось, надо было иметь некие способности и выполнить определенные правила — целителем мог стать только первый или последний крещенный ребенок в семье, нельзя употреблять алкоголь, а женщина не должна делать аборты. Уже после войны мама начала лечить детей, что помогло выжить во время голода в 1947 году. За избавление от хворей люди платили, чем могли: куском хлеба, парой яиц, бутылкой постного масла. Тогда у матери был маленький ребенок, и на одну рабочую карточку отца они бы явно не прожили, тем более, что в январе этого же года родился еще один малыш. Лечила мама детей и взрослых почти до самой своей смерти в 1993 году. И бабу Полю до сих пор помнят сотни каменчан. Когда я был пионером, часто спорил с матерью по поводу божественного исцеления людей, но она приводила железный аргумент: а как же у меня получается? Действительно, наблюдая более внимательно за процессом лечения и его результатами, я перестал с ней спорить. К примеру, принесли младенца с пупочной грыжей, величиной с кулак, а уже через три дня ее не было и не появлялась она вновь. Врачи же предлагали только хирургические методы.
Тарифы на услуги не устанавливались, чем отблагодарят, тому и рада, от дорогих подарков отказывалась. Тем не менее, нашей многодетной семье (а работал один отец) целительство и подсобное хозяйство были подспорьем.
Фото для иллюстрации.
(Продолжение следует)
Продолжение https://trud-kamensk.ru/2022/02/17/zhizn-v-okkupaczii-2/
