В мае 1944 года Клавдия Матвеева получила похоронку на сына Петра. Eго гибель она еле пережила, ходила на завод, отрабатывала смену, как положено, а потом, вернувшись домой, ничком валилась на кровать и сладко закрывала глаза. Наступало ее время. Нет, она не спала. Просто долго лежала с закрытыми глазами и вспоминала. Вспоминала всю свою жизнь с того момента, когда родился ее Петя. С первого дня, как увидела его, и до последнего, когда проводила его на фронт.
Дом был совсем заброшен. Грязные полы, тусклые, серые окна уныло смотрели на улицу, клочья паутины свисали со стен бахромой. Но Клавдии было все равно. В шесть утра звенел будильник, она медленно сползала с кровати, автоматически делала все утренние дела и шла на работу. Иногда у нее мелькали мысли о смерти. Вон, на соседней улице, говорят, женщина получила похоронку на двух сыновей и повесилась в сарайчике. Счастливая. Но Клавдия все оттягивала свое решение. Почему-то в голове иногда мелькала какая-то странная мысль: а вдруг Петенька ее вернется? Мало ли что на войне бывает, сколько случаев разных. Вернется сыночек, а матери нет.
Так и тянулась ее жизнь до того дня пока не приехала к ней тетка Анна из деревни со смешным названием Курицыно. Приехала навестить племянницу на неделю и осталась насовсем, хотя и не сразу это произошло. За три дня Анна Ивановна отмыла комнату до блеска, где-то на рынке сумела достать курицу и сварила щи.
— Где щи, там и нас ищи, Клавочка! Вставай-ка, племяшка, давай поужинаем! — Анна в который раз уже звала племянницу поесть щей, но та как будто не слышала тетку, отвернувшись молча, к стене.
— Ну, все! Так больше продолжаться не может. — Анна Ивановна подошла к кровати, наклонилась и резко потрясла лежавшую Клаву за плечо. — Клава, ты встаешь? Или я принимаю решительные меры. Учти, назад дороги не будет, ты меня знаешь! — Немного постояв в раздумье, взяла ведро и вышла на улицу.
— Ты, что очумела? — Клавдия в ужасе вскочила с кровати от ледяного потока воды, окатившего ее. — Ты, ты… что делаешь?!
— В чувство тебя привожу. — Анна стояла, улыбаясь с ведром в руках. — Ты, посмотри на себя, Клавдия, что ты с собой сделала? — Она сгребла племянницу в охапку и насильно подвела к зеркалу. — Смотри, любуйся, в гробу тетки лучше выглядят…
Клавдия хотела что-то злобно крикнуть Анне, но, бросив мимолетный взгляд в зеркало… оцепенела от ужаса. Из зеркала на нее смотрела какая-то старая костлявая бабка лет шестидесяти с желтым изможденным лицом и черными кругами под глазами.
— Ты это, ты. — Анна уловила ужас в глазах племянницы. — Не сомневайся.
— Я…, — Клавдия медленно провела рукой по зеркалу, как бы пытаясь смахнуть то отражение. — Страшенная какая… А впрочем… какая разница, — Клавдия вяло махнула рукой и снова двинулась к кровати.
— Я тебе сейчас лягу! — крикнула Анна. — Давно ведро воды не получала у меня?
Клавдия улыбнулась, подошла к комоду и медленно взяла расческу.
— Ну, все, — Анна облегченно выдохнула. — Спас Бог девку. Спасибо ему.
С того дня начались перемены в доме. Не сразу, конечно, постепенно. Клавдия потихоньку приходила в себя. Анна Ивановна осталась у племянницы насовсем по ее просьбе.
С того времени много событий случилось в стране. Пришла Победа, отменили карточки, умер Сталин. А в 1954 году Клавдия Алексеевна Матвеева получила странное письмо. Писала ей какая-то незнакомая женщина из города с длинным названием Хаапсалу.
«Здравствуйте, дорогая Клавдия. С большим трудом я нашла вас. Вы даже не представляете, сколько лет я вас искала. Меня зовут Марта, мне 72 года. Моя младшая дочь Ирма и ваш сын Петр были знакомы. Они познакомились в госпитале в 1943 году и встречались. Хотели пожениться, но к несчастью, Петр погиб и моя Ирма тоже умерла после войны от болезни. Но у вас осталась внучка. Eе зовут Марта, как и меня. Я уже старая, мне недолго осталось. Eсли Вы можете, заберите Марту к себе. Кроме меня и Вас у нее никого нет. Дайте ответ как можно скорее. С уважением, Марта Сомниаак».
— Анна Ивановна, как же это? — Клавдия вертела письмо в руках и растерянно посмотрела на тетку. — У меня есть внучка? Да как же это? Петеньке тогда всего девятнадцать было…
Анна Ивановна фыркнула.
— Девятнадцать… всего. — Затем посерьезнев, подвинула Клавдии лист бумаги. — Пиши, Клавочка, ответ. Сама знаешь какой.
По материалам Интернет-ресурсов.
***фото:
